Что представляло собой поисковое движение, когда Вы в него пришли?
Тогда не было поискового движения. Я так давно пришла, что тогда это были «красные следопыты»: мне 65 лет, а пришла в поиск, когда мне было 14. В собственно российское поисковое движение я попала уже в 1995 г. Тогда еще был в Москве центр поисковых объединений "Искатель", хорошие люди стояли во главе - ветеран войны Иконников. Мы работали в то время в Долине, в Курской области - там, где погибали наши саратовские дивизии и бригады. Мы идем по пути своих дивизий, своих бригад. Работали, например, по 148-ой стрелковой дивизии саратовского формирования. Она погибла в Белоруссии в первые дни войны. До конца шли, книгу написали по этой дивизии, потом пошли по бригадам.
Какие проекты удалось реализовать в последнее время?
Мы открыли центр. поисковой работы. И это очень много. Нам удалось выиграть два гранта: один в Национальном благотворительном фонде, а другой – наш, областной. Центр был создан по областному гранту, а на первую часть федерального мы собираемся открыть музей и закупить оборудование для поисковых отрядов. Я эти средства очень берегу.
А сейчас мы проводим мероприятия, которые не требуют больших денег. У нас запущены две серьезные акции - "Где погибли мои земляки", мы по ней работаем уже много лет, и "Обелиски".
Сейчас у нас задача - сделать, так, чтобы в каждом из 48 регионов Саратовской области был свой поисковый отряд, т.е. развитие поискового движения в области. По памятникам я собираюсь глав местных администраций, семинары провожу.
У нас еще есть очень интересный проект "Эшелон" - мы пока не начали его реализовывать. Этот проект посвящен эшелонам, которые уходили на фронт в первые месяцы войны, попали под бомбежку и погибли. Этих людей нет ни среди живых, ни среди мертвых, ни среди пропавших. Тем более их призвали на переподготовку в апреле 1941 г., в июне они должны были уже уйти обратно в свои деревни. А получилось так, что они не вернулись домой. Началась война…
Нашли одно место на территории Смоленской области, где был разбит эшелон. Мне старики рассказали – единицы, которые остались в живых из того эшелона. Это случилось прямо на границе с Беларуссией. В 2004 году мы начали там работать. Договорились с правительством, с парламентом, они помогли нам туда попасть. Работали в Быховском районе, в деревне Грудиновка, где наших пропавших нашли. Сейчас готовим материал, планируем сделать небольшой музей при школе, чтобы ребята знали, кто погиб в их краях.
Расскажите о Ваших методах работы?
Я не люблю работать в куче. Мы работаем всегда самостоятельным отрядом. Наш отряд небольшой, человек 15, этого достаточно. Я работаю с биолокационными рамками. Поэтому если много народу, это мешает. Еще нужно, чтобы рядом были люди, чистые душой, тогда легко работается. Как только одного кого-то возьмешь, кто, так сказать, напартачил, - все, вся вахта насмарку. Не идут солдаты, не хотят выходить. Казалось бы, это похоже на суеверие, но что-то в все-таки этом есть.
Старшие поисковики работают щупом, они уже умеют читать землю, которая сама подсказывает, где лежит солдат. Последние годы идём там, где уже прошли до нас поисковые отряды, зачищаем территорию. И каждый раз поднимаем и солдат, и медальоны. Старики говорят, что каждый солдат ждёт своего поисковика.
Два года подряд работаем в Дубовицком урочище под Старой Руссой, каждый год - 13-15 останков и по медальону. Оба бойца с медальонами наши, призваны из Саратовской области. Один родом из Зельмановского района. Правда, сейчас этот район отошёл к Волгоградской области, но в 1941 году это была Республика немцев Поволжья, входившая в Саратовскую область. Родственников нашли.
А второй солдат, Папов, уроженец нашей области.
После вахты работа по поиску пропавших без вести продолжается. Сейчас поднимаем на это дело всю область
